Про Архангельское и жизнь вообще…

Ну, начну про «жизнь вообще», которая бьёт ключом. Нет, не в том смысле, что «бьёт ключом, да всё по голове», хотя и такое случается. Вот, к примеру, знали ли вы, сколько может поместиться вещей на среднестатистическом балконе городской квартиры? Причем на балконе вполне себе чистом, где никакие лыжи и сани не хранятся… Оказывается то, что на этом балконе вмещается, может во время генеральной уборки вполне покрыть пространство пола вышеупомянутой квартиры, заставляя хозяев с завистью взглянуть на своего попугая, который вполне флегматично плюёт на эту ситуацию с высоты своего полета. Хозяйка квартиры в перерывах между преподаванием предмета и бережным перекладыванием всего того, что десятки лет на балконе лежало невостребованным (и пролежит, бережно переложенное, ещё столько же), умудряется немного сюсюкать с попугаем, немного кормить рыбок, немного учить польский, немного собирать чемодан в поездку. 

Вояж намечен на осенние каникулы и польский, как вы понимаете, не просто так… По давней привычке перед поездкой в любую страну пытаюсь выучить хоть несколько слов на местном наречии. Вначале процесс не пошел. Звучания языка я не услышала совершенно. Примерно, как в анекдоте о кобре и поляке:

- Пшшшшшш!

- Пше-пше-пше.

- Пшшшшшшшшш.

- Пше-пше.

Перевод:

- Пан Пшбжвшский, вы ли это?!

- Нет, я пан Пжшиславшский, а пан Пшбжвшский вышел.

- Когда вернётся - передайте ему, что я его искала.

- Хорошо, передам.

Одни только числительные от одного до двадцати двух учила дня два. Здесь очень пригодились рыбки, пересчитывать которых ежедневно уже вошло в привычку. Рыбок 22, так что выучила ровно до этого числа. Но потихоньку процесс пошел и даже стал нравиться, особенно когда стали получаться фразы типа «Не подскажет ли пан/пани как пройти в библиотеку к вокзалу». Тот факт, что пан/пани вдруг поймет и начнет подсказывать, я пока пытаюсь не брать в голову. Но, на всякий случай, фраза «Говорите помедленней я записываю» тоже заготовлена.

Вот в таком пши-пшиканьи и перекладывании научичель (да, именно так смешно по-польски звучит моя профессия) проводит дни. Не люблю, когда они быстро летят, но сегодня хочется время подхлестнуть. Для тех же, кто читал мои московские зарисовки по загородным резиденциям, все-таки хочу дописать продолжение. И сегодня про Архангельское… В этом Архангельском я испытала настоящий шок от того ливня, что нас застал в парке, когда создавалось полное впечатление, что ещё чуть-чуть и нас накроет настоящий сель. Но обо всем по порядку.

!От ст. метро Тушинская из Москвы в Архангельское ходит маршрутка 151 и автобусы 549, 541. В субботу и воскресенье я бы ехать не советовала из-за пробок. Понедельник, вторник + последняя среда месяца в музее – выходные дни.

На наше желание попасть именно в Архангельское местный народ отвечал словами «так там же все перекопано». Но увидеть вотчину Юсуповых очень хотелось. Перекопано – не то слово. Вспомнилась фраза из Шерлока Холмса: «Похоже, что над этим парком трудились все кроты Англии». Ну, не Англии, а Подмосковья. Перекопано знатно, но деревянные дорожки для посетителей обустроены так, что по основным аллеям до главного усадебного дома дотопать можно, не выпачкавшись в грязи.

Главный дом усадьбы, на мой взгляд, все-таки немного скромен. И уж тем более скромен он, если вспомнить, что с 1810 года имение перешло в собственность Николая Борисовича Юсупова.

Все внутренние покои были обустроены не столько для жизни, сколько для демонстрации в этих стенах богатейшего собрания произведений искусства, принадлежавших семье. Античность и средневековье, скульптура и живопись… Все стильно, богато… 

Да что говорить, если даже спальня в этом доме выполняла функцию вовсе не спальни, а показного помещения, одним видом которого хозяева пускали пыль в глаза гостей.

Последней владелицей усадьбы вплоть до революции была княгиня Зинаида Николаевна Юсупова. Мать того самого Феликса, что учинил расправу над Распутиным, умница и красавица, муза художника Серова, эмигрировавшая в Париж и похороненная на Сент-Женевьев-де-Буа.

На территории парка, у церкви Архангела Михаила, есть милый памятник сестре Зинаиды Николаевны – Татьяне (работа скульптора Антокольского). Татьяна, как и Зинаида, тоже славилась красотой, писала удивительные дневники о своей жизни, которая продлилась всего 22 года. Она умерла здесь, в Архангельском (от тифа, как было сказано в медицинском заключении) и похоронена в семейной усыпальнице вместе с отцом.

Согласно родовому проклятию Юсуповых (если кто в такое верит): «Из всех рожденных в одном поколении Юсуповых до двадцати шести лет доживать будет лишь один, и продолжится это вплоть до полного изничтожения рода». Получается, что когда Зинаида чудом выжила после неудачной покатушки на лошади, повлекшей за собой сепсис на ноге (заражение крови было констатировано доктором Боткиным), она обрекла на смерть младшую сестру, Татьяну. Княгиня Зинаида всегда позже упоминала в воспоминаниях, что о семейном проклятии ничего не знала и смерть Татьяны никак не считает некой платой за продолжение своей жизни.

Здесь воображение рисует картины прошлого, когда в усадьбе кипела жизнь, когда сюда съезжались видные представители общества, когда произведения искусства прошлого вдохновляли на создание новых шедевров.

Храм-усыпальница Юсуповых, задуманная в парке как родовой склеп семьи, так никогда и не стала местом последнего пристанища кого-то из членов этой знатной фамилии. Идея строительства возникла у княгини Зинаиды и её мужа, графа Сумарокова-Эльстона, после того, как на дуэли трагически погиб их сын Николай, кстати, совсем немного не дожив до двадцати шести. Таким образом, из детей у княжеской четы остался только младший, тот самый Феликс. Строительство «Колоннады», как ещё называют усыпальницу, было прервано из-за Первой мировой, ну а дальше революционные события разбросали членов семьи по разным странам. Внутрь можно зайти за отдельную плату, говорят там неплохие интерьеры, но на нас стала надвигаться огромная туча, в небе сверкало, и мы решили направляться к выходу из парка.

Вначале переждать грозу решились в парковом кафе. Однако, через какое-то время увидели, что на него с окрестных возвышенностей движется поток мутной жижи. Этот процесс не фотографировала, так как фотик было жалко выгуливать под потоками небесной хляби. Боюсь, убегать от селевого потока (или потока, похожего на сель) решились слишком поздно: полные башмаки грязи и полный комплект первых признаков простуды увезли с собой в Москву.

Может быть, из-за этого спешного бегства мои воспоминания о месте достаточно сумбурны и обрывочны, и в голове крутятся мысли о том, что богатство и счастье, бывает, идут вполне параллельными курсами. Думаю, что Архагельское надо посетить ещё раз, и лучше в солнечную погоду, чтобы развеять некий ореол «печального места», каким оно запомнилось.